Она стояла на пыльной третьей полке старого серванта за стеклом. Фарфоровое ее тельце казалось настоящим, человеческим – настолько искусно какой-то талантливый мастер сумел вдохнуть жизнь в изгибы и розоватую краску. Волосы цвета осеннего заката, казалось, взметались от порыва свежего ветра, а бирюзовые глаза не мигая наблюдали за происходящими в комнате событиями. Она стояла здесь уже не первый год – без малого тридцать лет. Когда-то давно ее привезли сюда из далекой страны, наполненной запахами паприки, риса и морской соли. Она даже помнила, что там, откуда она прибыла, находился некий “бенгальскизалив”. Что это такое – она понятия не имела, но слово ей очень нравилось.

Тридцать лет она провела на пыльной полке в шкафу. Изредка кто-то стирал с ее чудной маленькой головки грязь, бережно прикасаясь к хрупкой фигурке. За стеклом был театр – большая сцена с массивными декорациями – огромный деревянный стол, заваленный бумагами и книгами, стулья с высокими резными спинками, раскладной диван с выцветшей накидкой зеленоватого цвета в мелкий цветочек, ковер на стене с изображением диких животных – страшный оскалившийся волк бросался из кустов на беззащитных ланей. И в этих-то декорациях беспрерывно ставились спектакли, пьесы – для одного фарфорового зрителя. Сцены бурных ссор, пылких объяснений, слезных примирений, радостных танцев до упаду, гомерического смеха, безудержного веселья, дрожащей тишины – все это сменяло друг друга бесконечной кавалькадой. Бирюзовые глаза с ревностью заядлого театрала не пропускали ни одной премьеры.

Однажды на сцене разыгралась новая история с поистине шекспировскими страстями. Смуглый мужчина с густыми бровями размахивал руками, что-то кричал, а напротив него кривила рот в брани и усмешках высокая безупречная брюнетка, горевшая испанским огнем. Потом они начали бегать по комнате, хватать предметы и швырять ими друг в друга. Тяжелый подсвечник полетел в сервант, стекло заискрилось безудержностью осколков, осыпалось на пол. Двое остановились.

- Что это там? – женщина опустила уже занесенную для броска руку с зажатой в ней увесистой книгой.
- Кажется, просто кукла.
- Точно. Смотри-ка, как ее… жаль, только голова без мелких кусочков развалилась, а остальное и склеить-то не выйдет…
- Надо будет подмести, пожалуй, чтобы никто не порезался. Кстати, я тут подумал, может, в театр сходим?

Двое вышли из комнаты под внимательным взглядом бирюзовых глаз. Потом глаза эти закрылись и больше уже не открывались.

В далекой стране на берегу Бенгальского залива пахло паприкой, рисом и солью.